Глухой выстрел разнёсся по палубе, и задержался у Александра в ушах со звоном. Он не нарушил всеобщее сонное спокойствие на «Закате» — стрельбой по пустым бутылкам много кто в свободное время развлекался — но пару мыслей в голове Александра точно сдвинул с положенных им мест.
— Чёрт возьми, — ругнулся Александр, как только в ушах перестало звенеть, а в глазах двоиться. Проклятая задорно-зелёная бутылка, по которой он всё утро пытался попасть, так и осталась стоять на месте, поблёскивая на солнце и словно издеваясь над ним.
— Ну это несерьёзно, Алекс! — раздался рядом голос Хантера, который удобно расположился на ящике, принесённом из трюма. В нём находились будущие снаряды, но, судя по всему, гибели сегодня они могли избежать, — Даже моя сестра стреляет лучше!
— У тебя нет сестры! — бросил ему через плечо Александр.
— Представь себе, у меня даже нет сестры, а она всё равно стреляет лучше тебя! — донеслось в ответ, и Александр с улыбкой покачал головой.
Жара, а как следствие, и штиль вновь накрыли «Закат». Александр такие дни не любил, ведь работа, как и шхуна, в жару не шла, а значит приходилось сидеть без дела, перебиваясь какими-то мелкими делами по поддержанию шхуны на ходу. А Александр, к счастью для себя, не обладал и половиной той нервозности, что их штурман, который мог бы и лишним часом сна пожертвовать ради очередной проверки снастей.
Да и, чего скрывать, его даже проверкой снастей не озадачивали. А значит, если бы не уроки стрельбы от Хантера, ему и заняться было бы нечем. Кроме, конечно, бессмысленной болтовни Рича.
За спиной Александр услышал лёгкий вздох. Хантер по-кошачьи ловко спрыгнул с ящика и подошёл к нему, потягиваясь и разминая плечи с таким усилием, словно два часа работал без продыху.
— Хочешь передохнуть? У тебя, наверное, руки устали, — спросил он и вновь повёл плечами, закинув голову, и пробормотал, больше обращаясь к себе, — Чёрт, как же жарко…
Александр, и до того не сводивший с Хантера взгляда, теперь уставился на него во все глаза. Вскинув так высоко голову, он невольно обнажил свою красивую длинную шею, загорелую и блестящую от пота. Александра так неожиданно потянуло к ней, не только взглядом, но и, кажется, разумом. Как тогда, когда ему довелось увидеть выразительный кадык на этой же самой шее, только ещё сильнее и страшнее.
Опять это чувство, что больше самого Александра в два раза, нависало над ним, без причины и без повода, стоило ему только взглянуть на этого красивого — почему-то именно так описывал его для себя Александр — матроса. И пусть это был не первый раз, но чувство всё равно накрывало его волной, и справиться с собой не представлялось возможным.
Хантер усмехнулся, прикрывая лицо ладонью, и, опустив глаза, вопросительно посмотрел на Александра. Только тогда он вспомнил, что должен был дать ответ.
— Я не устал! — протараторил он без раздумий.
Хантер с улыбкой кивнул.
— Упрямый малый, это похвально, — заметил он и протянул руку, забирая револьвер у Александра, — Давай тогда я снова заряжу его. Хотя, если сильно хочешь сбить эту бутылку, то можешь просто швырнуть его в неё.
— Я люблю выигрывать честно, — ответил Александр, мотнув головой, и передал оружие Хантеру. Матрос вернулся к своему прежнему месту на ящике и, найдя рядом с собой заранее подготовленную коробочку с порохом, сразу приступил к делу, сосредоточенно поджав губы. Александру показалось неловким просто стоять и смотреть на это (хоть возможность и была страшно заманчивой), поэтому он сел рядом на палубу, прижавшись к ящику спиной и смотря на Хантера снизу вверх. Теперь вполне буквально.
— Не люблю такую погоду, — сказал Александр в неловкой попытке завязать диалог. Взгляд Хантера на мгновение остановился на нём, прежде чем вернуться к револьверу.
— Я заметил. Судя по тебе, с солнцем ты не слишком дружишь. Родом из холодных мест?
Как удивительно хорошо Хантер его читал. Александру так нравилось быть понятым даже в таких незначительных мелочах, в которых и семья его почти не понимала. Он чуть ли не просиял.
— Вроде того. Ромсдаль-фьорд, слышал о таком? Всё, что я помню о доме — это куча снега и горы, покрытые кучей снега, — Александр засмеялся, — Однажды я пытался сделать из отцовской собаки ездовую, привязав её к саням. Брат потом нас двоих полчаса из-под снега откапывал.
Хантер ласково улыбнулся в ответ.
— А ты где вырос? — спросил Александр, предполагая, что на такие вопросы он уже имеет право, ведь Хантер так много о нём знает.
— В городе, — пожал плечами матрос, — Рядом с огромной прачечной. Снега видел немного, а вот дыма предостаточно, — улыбка на его лице ожесточилась в уголках рта, — Я жару тоже, Алекс, не слишком люблю. Когда я приносил Генри обед, в прачечной всегда было так жарко, что я боялся, что он рано или поздно там сварится. Но это очень скучная история, — Хантер дёрнул плечом, будто пытаясь отогнать от себя то, что Александр даже ухватить не успел, хоть и почувствовал в этом жесте и необычно напряжённой улыбке, — Он жив-здоров, а я сижу здесь и говорю с тобой. И завидую тебе, — он усмехнулся и, наклонившись, потрепал Александра по голове, — У меня собаки никогда не было.
Александр, будто ненароком прикрывая покрасневшие уши, улыбнулся и отвернулся. Взгляд его случайно упал в сторону камбуза, возле которого он заприметил сутулую и ненавистную ему фигуру кока и… Генри Чёрча. Стояли они совсем близко друг другу и нельзя было понять, о чём они говорят, но Александр отчётливо увидел крепко сжатые в кулаках ладони брата Хантера и озадаченно нахмурился. Эта сцена напомнила ему кое о чём, и он, всё не сводя взгляда с Генри и Джеймса Барка, произнёс:
— Барк, похоже, на дух тебя не переносит.
Хантер вопросительно хмыкнул в ответ.
— Думаешь? — вопрос явно был риторическим. Оно и понятно, кок на этой шхуне едва ли хоть кого-то переносил, кроме, разве что, своего настоящего юнги.
— Рич проболтался мне, как он ругался на днях, что я такой же несносный ублюдок как и «эти выродки Чёрчи», — пожал плечами Александр, теперь смотря только на Барка и хмурясь всё сильнее, — А меня, кажется, стал гонять ещё пуще прежнего.
Хантер мельком взглянул в сторону камбуза, отвлекаясь от револьвера, но отвернулся почти сразу. Эта сцена интереса у него не вызвала.
— Наверное, точит зуб с той стычки в порту, — сказал он всё также без интереса.
Александр вопросительно посмотрел на него. Хантер, поймав взгляд, продолжил:
— Он привязался к нам с Генри, когда мы зашли в кабак, выпить перед рейсом. Решил, что я занял его место или вроде того, выругался как чёрт. Просто так он уйти не захотел, и Генри вышвырнул его из того кабака. А теперь мы с ним на одной шхуне, — Хантер усмехнулся, мрачно сверкнув глазами, — Тогда он нас тоже «выродками Нью-Йоркскими» назвал, — почувствовав на себе взгляд Александра, взволнованный и в высшей степени возмущённый, он покачал головой, выражение спокойствия вновь появилось на его лице, — Не переживай, он того не стоит. Да и тебе он ничего не сделает.
Александр и не переживал. И уж тем более не боялся, что Джеймс Барк может ему как-то навредить, он был уверен, что не может. Нет, в нём играло чувство справедливости, возмущение, ярость. Да как мог этот сутулый мерзкий кок назвать такого чудесного матроса с такими красивыми глазами, такой озорной улыбкой «выродком»? Александр был младшим ребёнком в семье, ему никогда не приходилось защищать братьев от нападок соседских мальчишек, но сейчас он почувствовал в себе такое желание. Ему хотелось показать Барку, насколько он не прав, встать на защиту Хантера Чёрча, как-то делали доблестные рыцари в книгах, которые Ларсен никогда не читал, а больше в них рисовал, потому что скучные любовные сопли его не привлекали, это всё для впечатлительных дамочек.
Но чтобы хотеть защищать кого-то, не надо быть впечатлительной дамочкой, как раз наоборот.
Хантер Чёрч, тем временем совершенно не нуждавшийся в защите и о ней не подозревавший, вскинул голову и улыбнулся. Генри, «полюбовно» расставшись с Барком, что уже проковылял в сторону своего королевства неочищенной картошки, шёл к ним (хотя, скорее, к брату), попутно снимая с шеи увесистую флягу на ремне.
— Пришёл спасти нас от жажды Генри? — только этот оклик заставил Александра вернуться с небес на землю и обратить внимание на подошедшего.
— Я пришёл отдать тебе флягу, — с привычной усталостью в голосе ответил Генри. Он мельком кивнул Александру, а Александр кивнул ему. Его странное желание впечатлять Хантера распространялось и на его старшего брата, и рядом с ним он даже волновался сильнее. Возможно потому, что Генри, в отличие от брата, никогда открытой симпатии (как и антипатии, впрочем) к нему не выражал, а значит и понять, о чём он думает, на него глядя, Александр не мог.
Да и его неизменный статус старшего брата пробуждал в Александре что-то неуютное. Хантер с лёгким «спасибо» принял флягу из рук брата, щедро отхлебнул из неё и наспех вытер губы. Большим пальцем, подметил Александр, за этим отчего-то наблюдавший.
— Что вы тут двое делаете в такую жару? — спросил невзначай Генри, изучая взглядом бутылку, ящик и револьвер. Хантер встрепенулся и похлопал Александра по плечу.
— Алекс, да тебе повезло! — сказал он, — Генри же просто превосходный стрелок, уж он-то преподаст тебе пару хороших уроков, да Генри?
Александр полуиспуганно взглянул на Генри Чёрча, который в этот момент посмотрел на него. Его усталый взгляд отчего-то казался Александру суровым и отчуждённым, будто бы полным неприязни. И хоть с такими взглядами он встречался не раз, Александру стало не по себе.
— Оружие это лишь инструмент. Ты же не хвалишь Уилсона за то, как он ловко забивает гвозди молотком, — пожал плечами Генри и обратился напрямую к Александру, — Стрелять учишься?
Он усиленно закивал.
— Ага, — слово «сэр» почти вылетело следом, но вовремя вспомнив, что по статусу Генри от него никак не отличается, Александр умолк.
— Это хорошо, — кивнул Генри, вновь посмотрев на бутылку, а после взглянул на брата, — Хочешь, чтобы я ему помог?
Хантер кивнул.
— Тебе ведь несложно, а заодно и тряхнёшь стариной. А я хоть вспомню, как ты оружие в руках держишь.
Генри впервые за разговор улыбнулся, и даже эта улыбка была усталой, будто одно лишь движение мышц требовало от старшего Чёрча огромных усилий. Но улыбка показалась Александру смутно знакомой. Ему тоже так улыбались когда-то давно, когда он был намного-намного младше Хантера.
— Всяко лучше тебя, — сказал Генри, принимая револьвер у брата, — Тебе бы над стойкой поработать, прежде чем кого-то учить. Александр, — он вздрогнул, не ожидая, что брат Хантера знает его по имени, но сразу подскочил на ноги.
Генри, в отличие от брата, не хватало вежливости и словом он орудовал не так умело. Но даже несмотря на то, Генри ни одной улыбкой его не приободрил, а только похлопал по спине, вслед за указанием вынести вперёд плечи, жуткое чувство неприязни и недоверия, которое Александр смутно ощущал, рассеивалось. Ровный голос старшего Чёрча и едва уловимая грация в движениях рук напоминали ему, чьим братом является этот человек. И то спокойствие, которое Александр ощущал с Хантером, теперь ощущалось и с Генри. А в его усталом взгляде перестала мерещиться неприязнь. Там в действительности была только лишь усталость, как, должно быть, у всякого человека, ответственного не только за свою жизнь.
— А теперь прицелься, — раздался голос Генри позади него, когда с правильной стойкой было покончено, — Чуть ниже… мушку видишь?
— Вижу, — кивнул Александр, сосредоточенно нахмурившись и крепко сжав пальцы на стволе.
И тут произошло то, чего Александр и ожидать не мог, даже не мог представить. Генри закрыл ему уши ладонями, крепко и… заботливо. Так, как, должно быть, делают братья, когда учат младших стрелять и заботятся о них. Закрывал ли он уши Хантеру, когда учил его стрелять? Судя по тому, каким естественным вышел этот жест сейчас, ответ был положительным.
Как же Хантеру, чёрт возьми, повезло.
— Стреляй, — строго сказал Генри Чёрч. Александр без раздумий нажал на курок и зажмурился, пусть и от глухого, но всё же громкого звука выстрела. Револьвер дёрнулся в его руках, но удержать его удалось.
Только ладони Генри перестали закрывать ему уши, как Александр услышал радостный голос Хантера.
— А я что говорил! — он подошёл к ним, широко улыбаясь и, кажется, радуясь больше самого Александра, который удивлённо смотрел на блестящие на солнце осколки бутылки. Теперь цвет из задорного превратился в тоскливый. Весь задор передался Александру, пока он продолжал крепко сжимать в руках револьвер. У него получилось. Видел бы его отец.
Видел бы его брат.
— Молодец, Александр! — продолжил Хантер и, засмеявшись, потряс его за плечи. Александр неловко засмеялся в ответ, боясь от волнения выронить револьвер, — Ещё пара таких бутылок, и Уилсон от злости съест свою трубку на ужин! Скажи же, Генри, — обратился он к брату, опираясь локтями Александру на плечи. Тяжёлым Хантера Чёрча назвать было нельзя, но Александр вспотел почти сразу.
Генри же посмотрел на него с полминуты, вздохнул и ответил:
— Способный малый.
На секунду Александру показалось, что сейчас Генри Чёрч удостоит его одной из своих редких улыбок, но чуда не произошло. Но даже в этом «способный малый» он почувствовал то тепло, которое не могло перебить даже палящее солнце и ещё дымящийся ствол револьвера.
— Нужно ведь тренироваться ещё, — поспешно заметил Александр, — В следующий раз я лучше смогу.
— С таким учителем точно сможешь, Алекс, — сказал Хантер, взъерошив ему волосы, — Скоро сможешь котиков не глядя стрелять. Или даже китов.
— Опять тебя заносит, — устало, но беззлобно заметил Генри, покачав головой, — Если мы закончили, то я, пожалуй, пойду. Я задолжал Уилсону и парням игру в карты.
— Давай я с тобой, — сказал Хантер, к сожалению для Александра убирая руки с его плеч.
— Тебе будто есть что ставить.
— Я на интерес играю, ты же знаешь.
— Чёрт с тобой.
Александр смотрел на них во все глаза с какой-то странной смесью зависти и тоски. Конечно, это не его дело, но то мгновение, когда Генри учил его стрелять, закрывая ему уши, когда Хантер с такой радостью тряс его за плечи, засело в нём очень глубоко. Именно о таких мгновениях он писал, зная что им не суждено случиться.
— Я тоже играть умею, — сказал Александр, взглянув прежде всего на Хантера и надеясь, что он поймёт. Хантер ведь всегда понимает, — Даже на деньги могу, у меня есть.
Хантер улыбнулся ему как тогда, когда взял его с собой на охоту, и потрепал по плечу.
— Тогда поможешь Генри отыграться сегодня.
— Я вполне могу обыграть Уилсона даже с закрытыми глазами, — заметил Генри.
Хантер беззлобно отмахнулся и кивнул Александру. Тот, убрав револьвер в кобуру на ремне, сразу последовал за ними, с трудом сдерживая улыбку.
Весь путь до кают-кампании Хантер не переставал с ним говорить, иногда даже вынуждая своего брата вступать в диалог. Но Александру хватало и голоса, и улыбки одного Хантера Чёрча. И даже когда он поймал на себе недобрый взгляд Джеймса Барка, это не умалило его радости.