Откуда на этом Богом забытом корабле нашлись шахматы, одному только этом Богу и было известно. Кажется, Хэмфри заприметил их у Луиса, который, в свою очередь, рассказал увлекательную историю о каком-то англичанине, у которого он выиграл этот набор, надеясь продать его в ближайшем порту за хорошенькую сумму. А Хэмфри, решив не упускать возможность впервые за несколько месяцев прикоснуться к цивилизованному миру, выменял набор на лишнюю порцию галет за обедом.

Сказать, что он был счастлив — не сказать ничего. Набор ему достался славный, если, конечно, не обращать внимания на поцарапанную доску и сколотую верхушку белого ферзя. Для чего-то, что Бог знает сколько болталось у Луиса в сумке, он сохранился вполне неплохо, и Хэмфри этого хватало. Шахматы он обожал.

Хэмфри устало повёл плечами и упёрся лбом в штурвал, тяжело вздохнув. Последние несколько дней он совсем не спал, предпочитая ходить по палубе и смотреть на звёзды, а не закрывать уши подушкой от страшного храпа Луиса. И только когда он понадеялся, что сможет выспаться сегодня, то Волк Ларсен — долгих лет ему, козлу, жизни — поставил его на ночное дежурство у штурвала. Что ж, по крайней мере, это говорило об одном замечательном качестве — Волк Ларсен может груб, вспыльчив и заносчив, но любимчиков на корабле он не держит. Особенно любимчиков, что в каюте как у себя дома обретаются, да книжки почитывают, когда время есть.

Он почувствовал вкус крови, как только сделал слишком глубокий вздох. Вскинул ладонь ко рту, наспех вытер его и с удивлением посмотрел на багровые разводы. Точно кровь.

Под плащом стало слишком тепло, Ларсен опустил руку. Тепло и вязко. Если он взглянет на ладонь, то на ней тоже будет кровь, можно не сомневаться. Этот ирландский выродок всё же достал его. Извернулся же, подлец.

Ларсен почувствовал, как закружилась голова, но усилием воли остался стоять в ожидании, когда мир перестанет вертеться, а палуба под ногами вновь будет внушать доверие. Надо идти в каюту, там ему станет лучше, там он и позаботится о ране, которая расползается по груди и рёбрам. Нельзя давать этому молокососу понять, что он одержал верх. Тем более, что он его никак не одержал, а лишь схитрил, раздобыв револьвер.