Где-то на пятизвёздочном острове с маяком, запад-юго-запад от Фараллонского архипелага:

— …Хэмфри! Хэмфри, ты живой?

У Хэмфри всё ещё темно в глазах, он никак не перестанет откашливаться, потому что нахлебался морской воды, однако он находит в себе силы утвердительно кивнуть и поднять глаза на испуганного Адама. У него голова идёт кругом — всё произошло так быстро.

Сейчас он на песчаной отмели, его голова покоится у Адама на коленях, но ещё мгновение назад Хэмфри стоял на краю обрыва высотой футов в пятнадцать и таращился вниз, на сверкающую на солнце морскую воду.

Хэмп лежит с колотящимся сердцем на койке, пытаясь унять дрожь в теле. Эта тяжёлая ночь всё никак не хочет заканчиваться.

Он пережил бунт, он едва выбрался из кубрика, полного разъярённых матросов, целым и невредимым. Но не это его пугает. Его пугает, что щёки всё ещё горят, а перед глазами стоит обнажённый Волк Ларсен — довольный стыдом Хэмпа, откровенно наслаждающийся его неуместным вниманием. Хэмп еле отдёрнул руки от его кожи, еле сдержался. Ему страшно от того, как легко было не сдержаться.

За каютным окном почти совсем стемнело, но ночь пока не наступила — ещё рано, чтобы окончательно лечь спать, но лениво выбираться с койки. Спокойный длинный вечер, который повезло Адаму и Хэмфри провести вместе.

Адам притягивает к себе поближе Хэмфри. Они оба всё ещё тяжело дышат, разнеженные, разгорячённые после того, как только что занимались любовью.

Адаму радостно видеть, что Хэмфри снова спокоен, безмятежен, а его улыбка мягко сияет от счастья. Сегодня его что-то явно очень беспокоило, и Хэмфри пришёл к нему искать защиты и утешения — пусть не рационального и словесного, а чувственного. И Адам отдал ему всё, что только мог: держал его в объятьях, накрывал собой, чтобы оградить от всех напастей, прятал от всего внешнего мира. К счастью, подействовало — с Хэмфри снова всё хорошо, и всё-таки Адам не выпускает его из кольца рук.